Все улики теперь были налицо. Коггинс изучил украденные документы, хранившиеся под ковром в квартире Томпсона, и с помощью разнообразных методов исследования собрал неопровержимый обвинительный материал, который был передан американскому прокурору для возбуждения судебного дела.
Однако незадолго до ареста Томпсона доктор на целый день потерял его из виду. Это сильно обеспокоило Коггинса. Он встретился с Тернтайном, от которого узнал, что лжеморяк как-то обмолвился о своем намерении поехать в Вашингтон к японскому военно-морскому атташе. Нас немедленно известили о таком повороте событий, однако, как выяснилось, Томпсон не уезжал из Лос-Анжелеса, а пропадал в кабаках с пьяной компанией.
До этого времени служба морской разведки осуществляла только косвенный контроль за делом Томпсона, поскольку Коггинс провел расследование для командующего и передал обвинительный материал американским властям для привлечения Томпсона к суду. В то время морская разведка так же, как и сейчас, не имела права производить аресты, хотя это и было бы в интересах безопасности флота. По этой причине Коггинс не мог арестовать Билла сам, он мог только ограничить его свободу передвижения, что допускается законом, когда преступление очевидно. Однако была найдена возможность законного задержания Томпсона до окончания оформления нужных бумаг, и исполнительные власти могли приняться за расследование этого дела, забрав обвиняемого у доктора Коггинса.
Вскоре обнаружилось, что гражданские власти не спешат с судом над Томпсоном, несмотря на наличие обвинительного материала. Вашингтон опасался международных осложнений в связи с тем, что в этом деле непосредственно участвовали высшие японские морские офицеры и нити шпионажа тянулись в святую святых международной дипломатии. Хотя неопровержимые улики были налицо и ставили Томпсона в безвыходное положение, высшие власти приказали прокурору не начинать судебного разбирательства, если он не может гарантировать вынесение обвинительного приговора. Но кто может гарантировать обвинительный приговор, не имея специальных законов относительно шпионажа? Мы все протестовали против подобных препятствий, которые и в прошлом сильно снижали эффективность нашей работы из-за многих оговорок в американских законах, облегчающих работу тайным армиям, пытающимся выведать национальные секреты США.
Дело Томпсона являлось одним из наших первых дел о шпионаже. Статья 50-я уголовного кодекса Соединенных Штатов предполагает наличие «умысла» и других осложняющих обстоятельств. Нам нужно было убедить американского прокурора, что он может добиться обвинительного приговора. Мне поручили помочь ему на этой стадии дела, и я вылетел в Лос-Анжелес для переговоров с мистером Пирсоном Холлом, тогда прокурором, а сейчас федеральным судьей. Я уверял его, что калифорнийские присяжные, естественно, не будут настроены в пользу японского шпиона, и уговаривал начать судебное преследование, но он ждал команды из Вашингтона.
Почти не отдохнув между двумя воздушными рейсами, я поспешил в Вашингтон, чтобы встретиться с помощником генерального прокурора мистером Брайаном Макмагоном, который осуществлял надзор за этим делом по поручению Вашингтона. Он принял меня любезно, но сказал, что властям нужно еще пять улик, и тогда можно будет начать судебное дело.
— Какие же? — спросил я, и он назвал одну за другой.
— Допустим, мы обеспечим этот дополнительный материал. Сможете ли вы тогда начать суд? — продолжал я.
— Да, сможем, — ответил Макмагон.
В девять часов утра на следующий день я положил на стол Макмагона обвинительный материал, требуемый министерством юстиции; таким образом, суд над Томпсоном мог начаться. Я представил факты, уже входившие в обвинительный материал, но затерявшиеся в массе деталей и не сообразованные с общественным мнением. К тому времени Миядзаки сошел со сцены. Он внезапно сел на корабль, направлявшийся в Японию, и покинул сферу нашей юрисдикции, что многим принесло облегчение, ибо вовлечение его непосредственно в процесс могло оказаться неблагоразумным. Томпсон же получил пятнадцать лет с отбыванием в исправительной тюрьме на острове Макнейл, где он находится еще и сейчас, в момент написания этих строк, расплачиваясь за свое преступление.
Хотя дело Томпсона закончилось, Ямагути не давал нам покоя. Его квартира со служебным кабинетом находилась под постоянным наблюдением. И снова честные американцы явились нашим бесценным источником информации и помощи. Тех немногих агентов, которыми мы располагали, хватало только на то, чтобы правильно руководить патриотами в их работе. Посетители Ямагути проверялись и перепроверялись. Сам он рассматривался как персона нон грата, но мы убедили высшие власти не посягать на его иммунитет и не высылать его в Токио. Мы полагали, что такие действия сорвут наши меры, способствующие быстрому накоплению обличительного материала против Ямагути, и придется начать наши расследования с самого начала, тогда уже с новым человеком и его собственной шпионской сетью. Кроме того, мы были сильно заняты другим расследованием, тесно связанным с самим Ямагути. Наши наблюдения в ходе дела Томпсона показали, что в числе его постоянных посетителей был белый человек, он приезжал на машине с номерным знаком штата Мэриленд. Эта машина была зарегистрирована на имя Бэррета, и дальнейшая проверка показала, что владельцем машины является разведенная жена Джона С. Фарнсуорта, бывшего капитана 3 ранга, уволенного в отставку из флота Соединенных Штатов.
Фарнсуорт уже попал на подозрение, а теперь мы убедились, что наши подозрения обоснованны. Он давно начал наведываться в военно-морское министерство и старался завязать там откровенные разговоры со своими знакомыми. Один наблюдательный человек, которому это показалось странным, особенно в связи с сомнительным прошлым Фарнсуорта, сообщил о своих подозрениях в морскую разведку. Мы провели расследование и установили всех лиц, которых он посещал, и характер задаваемых им вопросов, которые в основном относились к технике. Для нас стало очевидным, что за этими действиями Фарнсуорта скрывается тайна. Однако большинство его знакомых, с которыми он соприкасался, высмеяли это предположение. Одного из них мне пришлось предупредить, что он может поплатиться, если не будет соблюдать осторожность в разговорах с Фарнсуортом. Некоторое время спустя он был сильно удивлен, получив приказ выехать с Западного побережья в Вашингтон для дачи свидетельских показаний по делу Фарнсуорта.
Наши подозрения относительно Фарнсуорта полностью подтвердились, после того как он побывал на эскадренном миноносце в Аннаполисе. Он надел штатскую одежду; встретив на трапе вахтенного офицера, совсем юного лейтенанта, Фарнсуорт сказал: «Я Фарнсуорт, выпуска 1915 года. Мне хотелось бы навести справку в вашей книге...» Он назвал книгу сугубо секретного содержания. Вахтенный офицер догадался спросить: «Разве вы еще во флоте?» Фарнсуорт знал об ответственности, которую он может понести за присвоение себе отсутствующего у него звания, поэтому он ответил отрицательно. Ему не позволили посмотреть эту книгу. Однако позднее он все-таки достал такую книгу, взяв ее со стола одного своего старого друга в военно-морском министерстве, когда того вызвали из комнаты буквально на один миг. Пропажу быстро обнаружили, и Фарнсуорт был задержан с книгой в руках. Это его погубило. Мы полностью изолировали Фарнсуорта, нажали на него и получили все улики, необходимые для ареста. Мне нет нужды загромождать свое повествование подробностями дела Фарнсуорта. Этот неприятный случай уже получил бо́льшую огласку, чем заслуживал. С нашей точки зрения, скорее Ямагути, чем Фарнсуорт, являлся настоящим злым гением данной истории, и когда бывшего офицера убрали с дороги и обезвредили, мы обратили все наше внимание на капитана 1 ранга Ямагути, готовя ему ловушку, в которую он, желая по-видимому, сделать нам любезность, в конце концов попал.
Глава 17
АГЕНТЫ-ДВОЙНИКИ И ДИПЛОМАТЫ
Для всех нас, работников органов национальной безопасности, было ясно, что кампания японского шпионажа — в полном разгаре; оставалось выяснить цели японцев. Дело Томпсона показало, что наших противников главным образом интересовали подробности артиллерийского вооружения. Фарнсуорт — человек без определенных занятий — снабжал японцев всевозможными случайными данными, какие ему удавалось добыть через своих вашингтонских знакомых.