Через несколько дней после возвращения в Париж Мишель должен был встретиться с двумя агентами и своим секретарем в небольшом кафе конторы на улице Бобур. Встреча была назначена на девять часов утра 5 февраля 1944 года.
Получилось так, что ночь Мишель провел со своей семьей в домике на улице Сент-Реми-ле-Шеврез, куда он перевез ее около года назад. Поскольку он виделся с женой очень редко, а поговорить нужно было о многом, он задержался, а когда понял, что уже не успеет в кафе, позвонил секретарю и перенес встречу с ней на вечер, но уже в другом месте, где он еще раньше условился встретиться с двумя своими агентами.
Утром, когда Мадлен Буланже была в конторе одна, приходил еще раз граф де Кергоа с незнакомой женщиной. Мадлен сказала, что Мишеля нет, и предложила оставить записку.
Но на этот раз граф не захотел слышать никаких оправданий. Ему необходимо, утверждал он, видеть Мишеля именно в этот день.
Помня наказ Мишеля: никому не говорить, где он находится, Мадлен долго не уступала настойчивым просьбам графа. Но ему все же удалось убедить ее в искренности своей просьбы.
Мадлен сказала, что не сможет связаться с Мишелем днем, но знает, где он будет около шести вечера — в кафе «О’Шассер», напротив Северного вокзала.
Мишель выбрал для встречи именно это время и место, потому что так было удобнее агентам. Одним из них был Робер Рюбенаш, известный в группе под кличкой Робер де Вик. Другого звали Майи. Робер должен был приехать из Бомона, куда его недавно перевели из Берна, а Майи — из Бурже, где он работал служащим на железной дороге.
Оба должны были приехать на Северный вокзал поездами, прибывавшими около шести часов, и им нужно было только перейти улицу, чтобы попасть к месту встречи.
Мишель должен был также встретиться с Жозефом Лежандром (он же Жандрон) и Анри Дюжарье.
Когда Мишель вошел в кафе, его внезапно охватило предчувствие опасности. В кафе было полно народу, как и всегда в это время, но все же ощущалось что-то необычное. Какой-то мужчина прислонился к стойке бара в ближайшем к выходу углу, другой стоял перед дверью в туалет, и выглядели эти люди не так, как обычные посетители.
Трое из тех, с кем Мишель должен был встретиться — Лежандр, Дюжарье и Майи, — уже сидели за столом. Увидев Мишеля, Майи встал и вручил ему небольшой сверток.
Мишель еще не успел сесть, как услышал свое имя. Обернувшись, он увидел в конце комнаты незнакомую женщину. Ему это не понравилось. Он не знал, что его секретарь дала этой женщине адрес кафе, а ему в такой момент меньше всего хотелось встречаться с незнакомыми людьми.
Когда они вышли в вестибюль, женщина начала рассказывать о каком-то друге, которому грозил арест и которого она во что бы то ни стало хотела переправить за границу. Мишель оборвал ее:
— Послушайте, мадам, такие вещи надо обсуждать не здесь. Сообщите подробности моему секретарю, а я посмотрю, что можно будет сделать.
Затем из чувства вежливости он пригласил женщину выпить с ним и повел ее к другому столику.
Но не успели они сесть за стол, как один из двух мужчин, возбудивших подозрение Мишеля, внезапно выхватил револьвер и крикнул:
— Руки вверх! Немецкая полиция!
Казалось, что кафе в одно мгновение заполнилось вооруженными людьми. В руке у Мишеля все еще был пакет, переданный Майи, и, поднимая руки вверх, он бросил его на скамейку.
Несколько полицейских в штатском набросились на Мишеля и, заведя ему руки за спину, надели наручники. Трем другим, как менее ценной добыче, наручники защелкнули спереди. Затем всех четверых вывели наружу, где уже стояло несколько автомобилей. Мишеля посадили на заднее сиденье первой машины, слева и справа от него сели полицейские, остальных втолкнули в другую машину.
Робер Рюбенаш, Люсьен Франсуа и Мадлен Буланже, которые тоже должны были прийти на встречу, к счастью, опоздали. Увидев перед входом в кафе три автомобиля, они почуяли неладное и зашли на почту на противоположной стороне улицы, из окон которой и наблюдали за разыгравшейся драмой.
МАЛЭ СТЕВЭН
Машина миновала бульвары, пересекла площадь Согласия и, повернув направо, помчалась по набережной. Время от времени она замедляла ход или останавливалась у светофоров. Взглянув на дверцу, Мишель в какое-то мгновение подумал о побеге, но быстро отказался от этой мысли. Сидевшие рядом с ним охранники крепко прижимали его к спинке сиденья. Руки Мишеля были стянуты за спиной наручниками, и любая попытка бегства наверняка окончилась бы неудачей.
У Отейя машина свернула с набережной и резко пошла на крутой подъем. Через окно машины Мишель увидел, что сзади следует еще одна полицейская машина. Сейчас они находились в одном из самых фешенебельных кварталов Парижа. Огромные современные жилые корпуса с просторными балконами, обращенными к набережной Сены, перемежались здесь с небольшими особняками, располагавшимися в глубине красивейших приусадебных участков.
Машина медленно двигалась по извилистым улицам и наконец свернула в узкий, но длинный переулок-тупик. Мишель успел прочитать на одном из зданий название переулка: Малэ Стевэн. Наконец машина остановилась у большого здания прямоугольной формы. По серому фасаду здания, окна которого были забраны решетками, никак нельзя было сказать, что это частный дом [9] . Несколько ступенек вели с дороги к массивным двойным дверям, перед которыми также была тяжелая металлическая решетка.
Над входом была четко выгравирована цифра «5».
Как только машина, в которой находился Мишель, остановилась около дома, в стене открылся люк, служивший въездом в гараж. Это было просторное помещение, в котором могло бы разместиться несколько автомобилей. Обе полицейские машины въехали в гараж, и люк с треском закрылся. Этот треск показался Мишелю последним ударом судьбы.
Арестованных вытолкали из машин и загнали в темную комнату на первом этаже. Какое-то время стояла мертвая тишина. Арестованный всегда испытывает чувство подавленности, а если человек арестован гестапо (на этот раз так и было, хотя официально задержанные числились в распоряжении абвера), положение его становилось еще менее завидным.
Даже Мишель был напуган. Но он опасался не столько за себя, сколько за товарищей. Он считал себя виновным в их аресте, и его терзала мысль, что и всех остальных членов организации ждет такая же участь. Мишель до сих пор не мог понять, как все это могло случиться.
Первым нарушил молчание Лежандр, всегда отличавшийся бодростью духа:
— Ну вот, друзья, мы и приехали. Я дорого дал бы за то, чтобы оказаться в любом другом месте.
Эти слова вывели Мишеля из оцепенения.
Но прежде чем Мишель успел что-то сказать, дверь комнаты открылась и кто-то громко позвал Жандрона (вымышленная фамилия Лежандра) и Майи. Оба тотчас же вышли, а вместо них в комнату втолкнули нового арестованного. Мишель сразу заподозрил, что новичок — полицейский агент, и поэтому решил, что безопаснее будет помолчать. С Лежандром и Дюжарье Мишель еще раньше договорился, что в случае ареста они должны будут утверждать, что являются служащими фирмы «Газожен» и знают Мишеля как одного из управляющих. Упорно придерживаясь этой версии, Лежандр и Дюжарье могли бы рассчитывать на успех. Иначе обстояли дела с Майи. Он работал железнодорожным служащим в Ле Бурже, и ему было трудно объяснить, зачем он встречался с Мишелем в Париже.
В отношении себя Мишель не имел никаких иллюзий. Он не мог рассчитывать на то, что ему удастся обмануть немцев. Арест явился логическим завершением его деятельности, и теперь Мишелю оставалось выполнить последний долг — спасти товарищей.
Прошло пять минут, в течение которых Мишель старался собраться с мыслями перед предстоящим испытанием, и вот настала его очередь.
Мишеля ввели в огромный зал, посредине которого возвышалась лестница, ведущая на следующий этаж дома. Подталкиваемый стражником, Мишель поднимался вверх по лестнице и вдруг через открытую дверь одной из комнат увидел Лежандра, стоявшего спиной к нему перед столом. В тот же момент Лежандр, услышав шаги Мишеля, громко произнес: «Повторяю, я всего-навсего служащий фирмы «Газожен». Поняв, что эти слова адресованы ему, Мишель воспрянул духом. Теперь он знал, что Лежандр придерживается ранее согласованной версии.