– Знаю и потому не собираюсь взрывать их с учебной целью. Но они нам совершенно необходимы для отработки подрывания локомотивов.
– А мотовоз разве вас не устроит?
– Только на первое время. Он ведь в три раза легче паровоза и не сможет своей тяжестью прогнуть рельсы настолько, чтобы замкнуть электрическую цепь поездной мины. Да и не в этом только дело. Курсанты должны психологически, так сказать, привыкнуть к виду паровоза, идущего как бы на них… Особенно в тех случаях, когда будет необходимо производить взрыв управляемой миной.
– Все ясно, господин обер–лейтенант, – говорит майор Вейцзеккер. – По опыту диверсий местных партизан я и сам знаю, как важно вывести из строя именно паровоз. Приму все меры, чтобы раздобыть его. А какой бы вы хотели? Я имею в виду серию.
– Поездной не дадут, конечно. А из маневровых хорошо бы «Щуку». В крайнем случае «Овечку».
– «Щука» – это серии «Щ»? – уточняет Вейцзеккер, считающий себя большим специалистом по советскому железнодорожному транспорту. – А «Овечка» – это, конечно, «Ов»?
– Так точно. Вы неплохо разбираетесь в русском железнодорожном транспорте, господин майор, – льстит Вейцзеккеру Азаров. – Знаете «клички» русских паровозов даже столь древних конструкций.
– Еще бы! – самодовольно усмехается Вейцзеккер. – Я ведь не один год пробыл в России резидентом германской разведки, собиравшей сведения о советском железнодорожном транспорте.
БОЛЬШИЕ НАДЕЖДЫ…
– Значит, это твердо, товарищ подполковник? – спрашивает Бурсова его помощник капитан Трошин. – «Ч» назначено на двадцать пятое в пять утра?
– Да, штаб фронта утвердил наступление нашей армии в этот день и час. Вот когда лейтенант Азаров смог бы значительно облегчить нашу задачу…
– Немцы повысили его в чине, товарищ подполковник, – смеется Трошин. – Он теперь у них обер–лейтенант. Разведотделу армии сегодня сообщили об этом партизаны.
– С его способностями он у них и до генерала скоро дослужится, – говорит подполковник Бурсов. – И раз они ему такой чин присвоили, значит, дела его идут неплохо и есть надежда, что он справится со своей задачей. И не потому, что ему везет. Я вообще не признаю сплошного везения, понимая под везением благоприятное стечение обстоятельств или то, что мы обычно называем счастливым случаем. Но так повезти может раз, два раза, в крайнем случае три. А ведь ему везет почти все время. Значит, не в слепом случае тут дело. Это Суворов, кажется, сказал: «Везение, везение, помилуй бог, надобно же и умение!»
Подполковник Бурсов широко шагает по штабной избе, попыхивая сигаретой. В связи с ранением начальника штаба инженерных войск армии он временно исполняет его обязанности. Бурсов строг и требователен, но капитану Трошину легко с ним. Они понимают друг друга с полуслова.
– На меня Азаров тоже произвел впечатление личности незаурядной, – замечает капитан. – И я думаю, что он…
– Можете не сомневаться! Он обязательно придумает какой–нибудь трюк! И не путём долгих размышлений, а внезапно осененный удачной мыслью. Опасность, необходимость немедленно действовать, принять быстрое решение будто озаряют его. Тут ему уже не до размышлений, на это просто не хватило бы времени. Здесь что–то интуитивное… В общем, верю я в этого человека. Разведчики уже поставили его в известность о дне нашего наступления?
– Так точно, товарищ подполковник.
– А каковы сведения из нашего гидрометеорологического отдела?
– Обещают на эти дни ливневые дожди. Так что, если даже у немцев наготове тяжелые понтонные парки…
– Если Азаров взорвет железнодорожный мост, им не помогут уже никакие понтоны. По данным разведки, у немцев все станции забиты составами с награбленным у нас добром. Предполагается также отправка в Германию нескольких эшелонов с гражданским населением. Значительную часть немецкого военного имущества и техники тоже ведь можно вывезти только по железной дороге. Вот каковы будут результаты взрыва железнодорожного моста через Бурную, товарищ Трошин!
– А они не успеют его восстановить, пока мы…
– Не успеют. Даже если в первый день нам удастся преодолеть всего десять километров, этот мост уже будет под огнем нашей артиллерии.
В разведотделе армии тоже возлагали большие надежды на взрыв моста через Бурную.
– Инженеры, значит, почти не сомневаются, что это удастся их лейтенанту? – спросил начальник разведотдела своего помощника.
– Верят в него, как…
Помощник не нашел подходящего слова для завершения своей мысли, но начальник и так понял его.
– Вот именно! – воскликнул он. – Это–то мне и не нравится. Мало ли что может с ним случиться? Или какие–нибудь непредвиденные обстоятельства… И потом, не случайно ведь этот мост называют неприступным. И наши разведчики пытались его взорвать, и партизаны, а он все стоит. Конечно, если бы этому Азарову… Так, кажется, его фамилия?
– Так точно, товарищ полковник.
– Если бы Азарову действительно это удалось, большое бы дело он сделал. Читали копию приказа германского окружного комиссара, присланную нам партизанами? В нем сказано: «Все жители, как мужчины, так и женщины, рождения девятисотого – девятьсот двадцать седьмого годов должны явиться двадцать пятого октября к десяти часам утра в свои уездные управы для освидетельствования и отправки на работу в Германию. Взять с собой одежду, обувь и маршевое питание на три–четыре дня. Кто не явится, будет заподозрен в бандитизме, и с ним поступят соответствующим образом».
– Мало того, товарищ полковник. Председатели районных управ, так называемые «районные шефы», дали указания старостам сельских управ об отправке в концентрационные лагеря родителей, дети которых уклоняются от мобилизации в Германию. Остается также в силе операция «Сено», цель которой – вывоз с оккупированных территорий Советского Союза подростков десяти – четырнадцати лет для онемечивания.
– Видите, какое значение приобретает взрыв моста в квадрате ноль шесть сорок один! – заключил начальник разведотдела.
Он подошел к большому столу, на котором была разостлана крупномасштабная тактическая карта района предстоящих боевых действий армии генерала Светлякова, и синим карандашом обвел мост через Бурную и пересечение двух железных дорог в населенном пункте, расположенном восточнее моста.
– Тут хоть и не крупный, но все же железнодорожный узел, – не отрывая взгляда от карты, сказал полковник. – Мы к нему выйдем на второй, а может быть, и на третий день наступления. Следовательно, не раньше двадцать шестого – двадцать седьмого, а они постараются вывезти по железной дороге мобилизованное гражданское население двадцать пятого. И не только население. Помните приказ рейхсфюрера СС Гиммлера?
– Это тот, по которому немецкая армия в связи с отступлением должна вывозить на Запад все, что только возможно, отдавая предпочтение продовольствию?
– Да, он самый. А с копией телеграммы окружного комиссара, добытой нашей разведкой, вы еще не знакомы? – спросил полковник, доставая из стола папку с секретными документами. – Он просит у директора имперских железных дорог около тысячи вагонов для вывоза грузов военного значения и фольксдойче. Часть этих вагонов уже прибыла на узловую станцию и находится под погрузкой. Если Азарову удастся совершить чудо и взорвать мост, все это не будет отправлено на Запад. Немцы не смогут вывезти и оборудование железнодорожных мастерских, аппаратуру связи и автоблокировки.
– Будем надеяться, что Азаров совершит этот подвиг, – с надеждой заметил помощник начальника армейского разведотдела, не очень веря, однако, в такую возможность.
АЗАРОВ ГОТОВИТ КАДРЫ ДИВЕРСАНТОВ
Вот уже целую неделю курсанты школы диверсантов, или «шкоды», как они сами себя называют, ведут занятия по подрывному делу под руководством Стецюка–Азарова и Дерюгина–Нефедова. Майор Вейцзеккер вполне удовлетворен их успехами. Только однажды он выразил свое неудовольствие, да и то сдержанно.