В этой комнате Мишель и нашел Барта в тот же день. Барт лежал в кровати и изнемогал от боли. Он чувствовал себя совсем плохо, но все же смог рассказать Мишелю в общих чертах, что с ним произошло. Когда Барт кончил свой рассказ, Мишель строго посмотрел на него и спросил:
— Ты им сказал что-нибудь?
— Конечно нет.
— Ты уверен?
— Клянусь!
— Хорошо. В таком случае, мы позаботимся о тебе.
К счастью, Мишель знал одну больницу, в которой хирургом работал Рауль Моно — его двоюродный брат и друг. Больницей ведала протестантская организация. Находилась она на Рю-де-Сержант Боша. В тот же вечер Барта переправили туда и срочно оперировали.
Рентген показал перелом трех позвонков. Хирург поставил их на место, и раненого положили в гипс.
Спасение Барта было настоящей серией чудес — ему удалось бежать и добраться до Парижа. Теперь его здоровье было в безопасности, но Барта все еще могли разыскивать, и поэтому с каждым днем его пребывания в больнице опасность обнаружения возрастала. Надо было найти надежное убежище и переправить его туда.
Одна из трудностей заключалась в том, что для выздоровления Барта требовались месяцы и в течение всего этого времени он нуждался в медицинском уходе. Поэтому его нельзя было отправить на «стоянку».
Изучив различные варианты, Мишель пришел к выводу, что единственный выход — вывезти Барта в Швейцарию, и стал строить соответствующие планы. К счастью, стояло лето, и он мог использовать для этой цели свой обычный маршрут перехода через границу.
Решили, что, отлежавшись в постели неделю, Барт почувствует себя лучше. Условились так: мать Барта заберет его из клиники и привезет на Лионский вокзал, где их встретит Мишель. Все шло хорошо до того момента, пока они не подошли к барьеру, где контролер потребовал от них посадочные талоны. Мишель не успел купить их.
— Этот человек серьезно болен, — объяснил он. — Он должен срочно ехать лечиться.
— Тогда у вас должно быть медицинское свидетельство, — ответил контролер.
Тут Барт, слышавший этот разговор, задрал рубашку и показал гипс. Эффект был потрясающим. На белом гипсе химическим карандашом от шеи до пояса был нарисован большой лотарингский крест — эмблема «Свободной Франции». Ниже было написано: «1-й парашютный полк».
Рисунок был делом рук соседа Барта по палате, который добавил надпись в знак восхищения методом, который Барт избрал для спуска с четвертого этажа. Мишель, который раньше не видел этого художественного произведения, пришел в ужас. Контролер же бросил беглый взгляд, отвернулся и сделал знак всем троим пройти через барьер.
С помощью благожелательно настроенного проводника Барта удалось устроить поудобнее. Проверок на демаркационной линии больше не было, и путешествие закончилось без приключений.
В Безансоне, куда они приехали рано утром на следующий день, мать Барта попрощалась с ним. Барт и Мишель продолжили свой путь по одноколейной линии, идущей из Безансона в Морто.
В Гранд-Кома, в восьми километрах от конечной станции, они сошли с поезда и пошли пешком. Барт мог идти, но только очень медленно. Мишель обычно шел по тропинкам или вообще без дорог, но Барту это было не под силу, и им пришлось придерживаться дороги, где мог встретиться немецкий патруль.
Через два часа они подошли к Дерьер-ле-Мону. Кюано был предупрежден заранее, и жена его уже приготовила им еду. После короткого отдыха они снова двинулись в путь.
Теперь начиналось самое настоящее испытание. Горная тропа, по которой ходил Мишель, становилась все круче и у́же. Вскоре начались места, где два человека не могли пройти одновременно.
Боль, вызываемая давившим на бедра Барта гипсом, вскоре стала невыносимой. Чтобы уменьшить ее, надо было поддерживать гипс руками, а для этого пришлось бросить палку, но тогда стало трудно удерживать равновесие. Барт продвигался вперед с колоссальным трудом.
Подъем стал менее крутым, когда они достигли плоскогорья и вышли на дорогу, ведущую к ферме Кюано. Мишель с ужасом увидел, что дверь и окно дома закрыты. Это означало, что пересекать долину небезопасно.
Мишель посмотрел на часы. Оставалось пять минут до условленного времени. Мишель с волнением наблюдал за фермой, а Барт, потеряв последние силы, рухнул на землю.
Наконец дверь отворилась. Это был сигнал: «Путь свободен».
Ободренный этой новостью, Барт с трудом поднялся на ноги и с помощью Мишеля пошел.
Начиная с опушки леса шел плавный спуск длиной около ста метров к ручейку на дне долины; этот участок они преодолели без особых затруднений. Но когда они снова начали подниматься на другой стороне долины, у Барта появились тревожные симптомы. Он с трудом добрался до леса. Здесь силы оставили его.
Но самое худшее было впереди — предстояло еще преодолеть подъем длиной несколько сот метров, продираясь сквозь росший на скалах кустарник. Опустившись на колени, Мишель взвалил Барта на спину, а затем, встав на четвереньки, метр за метром стал не то нести, не то волочить его. Когда они достигли стены, отмечавшей границу, у Мишеля осталось сил только на то, чтобы перевалить Барта через стену и оттащить под деревья.
Отдохнув как следует, они продолжили свой путь и наконец прибыли в Ла-Бревин. Отсюда Мишель позвонил одному своему приятелю, служившему в швейцарской армии, и тот немедленно выехал за ними на автомобиле. Через несколько часов Мишель и Барт устроились в гостинице в Невшателе.
На следующий день Барта положили в больницу, а Мишель вернулся в Париж.
ПО СВЕЖЕМУ СЛЕДУ
Вскоре после того, как Мишель переправил Барта в безопасное место, он получил интригующее сообщение. Один из его агентов, инженер путей сообщения в Руане, по фамилии Додмар, подслушал в кафе разговор двух подрядчиков-строителей. Они говорили о новых необычных сооружениях, которые возводились по приказу немцев в различных пунктах департамента Нижняя Сена. Необычными были количество материалов, требовавшихся для строительства, и исключительная точность привязки к местности некоторых сооружений.
Как и всегда в таких случаях, когда дело казалось исключительно важным, Мишель решил провести разведку лично.
Прибыв в Руан в один из августовских дней, он пошел прямо в управление труда и спросил, где находится отдел благоустройства. Чиновнику, который принял его, он объяснил, что является представителем протестантской организации по благоустройству и хочет связаться с некоторыми из рабочих, которые в последнее время выполняли заказы оккупационных властей.
Затем Мишель вытащил из портфеля несколько библий и целую кучу религиозных и моральных трактатов. Чиновник прочел названия: «Христианский брак», «Проклятие болезни». Они, видимо, произвели на него благоприятное впечатление. «Ведь это замечательно, — подумал он, — что кто-то заботится о духовной жизни рабочих». Оторванные от семей, живущие в условиях, оставляющих желать много лучшего, но располагая большими деньгами, рабочие подвергались серьезным моральным испытаниям, и поэтому чиновник был рад помочь Мишелю.
— Если вы укажете мне названия пунктов, где ведутся работы, я посещу их, — сказал Мишель. — Лучше всего завоевать расположение людей, когда они работают.
— К сожалению, я не знаю всех пунктов, но для начала могу указать один или два.
Чиновник написал на листке бумаги несколько названий и вручил его Мишелю. Поблагодарив чиновника, Мишель сложил книги в портфель и удалился.
Через час он сошел с поезда в Оффре, небольшом населенном пункте в тридцати километрах к северу от Руана. Когда он вышел из станции, на нем была рабочая одежда, надетая поверх городского костюма, и черный берет на голове. Портфель он оставил и нес на плече потертый вещевой мешок, в котором хранились карты.
Мишель выбрал Оффре потому, что этот городок казался наиболее доступным. Однако расспросы здесь не дали никаких результатов. Создавалось впечатление, что никто ничего не знал о важном строительстве, ведущемся где-то поблизости.