— Посиди со мной, Андрюша, — Саша чуточку подвинулась, освобождая удобное место возле ствола березки.

Шагин сел, уперся спиной в деревце, расслабил вытянутые ноги. Было тепло. Сами собой закрылись глаза. Он задремал.

— Андрюша, — вдруг сказала Саша, — будь добр, дай мне твою нижнюю рубаху.

Шагин очнулся. Он будто и не удивился странной просьбе девушки, сбросил пиджак и косоворотку, стащил с плеч желтую бязевую сорочку.

Всю дорогу он только и думал о портфеле с драгоценностями. Что с ними делать? Конечно, конфискат должен быть доставлен по назначению. Но как его пронести? Идти с портфелем по степи в открытую? Ведь на каждом хуторе — банда или агентура бандитов. Тяжелый портфель тотчас привлечет внимание. Их задержат, обыщут — тогда конец… Пожалуй, решение, которое предложила Саша, — единственно правильное. Хоть какие-то шансы на успех…

Между тем Саша, разорвав рубаху на полосы, стала заворачивать в них драгоценности. Шагин помогал ей.

Вскоре работа была закончена и груз плотно уложен в портфель.

— Отвернись, — попросила Саша.

Шагин угрюмо повиновался. Он знал, что сейчас будет делать Саша, и не одобрял этого.

И думал он не о себе. Невыносимой была мысль, что смертельной опасности подвергается его спутница.

Но он ничего не мог изменить. Сидел и прислушивался к напряженному дыханию Саши, к шороху ее платья.

Вот шорох стих.

— Погляди!

Обернувшись, Шагин озадаченно наморщил лоб. Губы сами собой сложились в улыбку — так нелепо выглядела сейчас Саша: этакая простоватая баба с уродливо вспухшим животом, равнодушная ко всему молодуха.

— Ну? — нетерпеливо сказала Саша. — Какой эффект? Говори же, не томи!

— Вообше-то неплохо. Однако малейшее подозрение, первый же обыск…

— Условимся, что обыскивать будут тебя, — усмехнулась Саша. — А вообще постараемся избежать обысков и проверок. На это вся надежда.

Она неуклюже присела, подняла с земли револьвер Шагина, спрятала его на груди. Потом тронула товарища за плечо:

— Андрюша, ты… немного ухаживаешь за мной, правда? Так вот считай, что объяснение состоялось. Теперь я твоя законная супружница. Ребеночка ждем. Отчаявшись прокормить жену в городе, ты увел ее прочь от злых большевиков. Путь держим в Крым, где на одном из хуторов проживает мамаша. Там жена твоя оправится от невзгод, там и родит… Документы у нас подходящие. Думаю, все обойдется… Ну, идем, Андрей. Уже ночь, нам поря в путь. И дай, пожалуйста, руку. Мне действительно тяжело.

Тем же вечером, но по другому участку леса двигались еще двое сотрудников ЧК. Один шел впереди, другой — поотстав на десяток шагов.

Вторым был Григорий Ревзин. Полчаса назад он оступился на вылезшем из-под земли корневище сосны, сильно повредил лодыжку. Боль была дикая. Но Ревзин шел — подобрал жердь и, опираясь на нее, шаг за шагом продирался в густом подлеске, стараясь не очень отставать от спутника.

Тот, что был впереди, вышел на поляну. Оглядевшись, остановился возле поваленного бурей дерева, достал из кармана щепоть махорки, стал сворачивать папиросу.

Минуту спустя приковылял Ревзин, почти упал на зеленый от плесени ствол, осторожно вытянул больную ногу.

— Аж взмок, — проговорил он, с трудом переводя дыхание. — Ступня ни к черту.

Спутник был занят тем, что добывал огонь кресалом. Наконец трут затлел.

Ревзин тоже скрутил цигарку.

Время от времени Ревзин поглядывал на спутника. Тот сидел вполоборота, заложив ногу на ногу.

— Версты четыре прошли? — не меняя позы, вдруг спросил спутник.

— Пожалуй, больше будет.

— Хоть кричи, не услышат. Хоть стреляй, а?

— Не услышат, — подтвердил Ревзин. — Глухомань, помощи ждать неоткуда.

— Вон как, — проговорил собеседник.

Он медленно повернул голову. Их глаза встретились, и Ревзину стало не по себе.

— Ты иди, Лелека, — вдруг сказал Ревзин, хотя секунду назад и не думал об этом.

Спутник молчал.

— Иди, — повторил Ревзин и закашлялся. — Один выбирайся. А я сам. Сам как-нибудь. Отлежусь малость и двину… Иди же, не медли!

Лелека глядел на сидящего рядом с ним беспомощного человека пристально, не мигая. Но вот лицо его дрогнуло, губы сложились в улыбку:

— Тебя не оставлю.

Он затоптал окурок, помог Ревзину встать.

Не видел Ревзин, как, поддерживая его левой рукой, Лелека правую сунул себе за пазуху, осторожно вытянул револьвер.

Это был офицерский наган-самовзвод. Ствол револьвера уперся в спину чекиста, точно под левой лопаткой.

Тут же ударил выстрел.

Убийца постоял, прислушиваясь.

— Вот и все, дорогой товарищ, — пробормотал он, последний раз оглядев распростертое на земле тело, спрятал оружие и шагнул в чащу.

Вдоль лесной опушки тянулся кустарник — такой плотный, будто лес специально отгородился им от бескрайней степи. Пробираться в этих зарослях было очень трудно. Поэтому Шагин шел впереди и прокладывал дорогу. За ним осторожно двигалась Саша.

Было сыро, безветренно, тихо. Пахло стоячей водой, тиной — в стороне простиралось большое болото, его-то и обходили путники.

Внезапно Шагин замер, сделал Саше знак остановиться.

— Выстрел? — сказал он. — Ты не слышала?

— Где-то там, — Саша показала рукой. — Недалеко, не более версты.

— Из револьвера, мне кажется.

— Точно. Надо бы взглянуть, Андрюша.

— Погоди, я мигом!

— Возьми-ка. — Саша протянула наган. — Будь осторожен.

Шагин скользнул в кусты.

Придерживая подвязанный под платьем портфель с драгоценностями, Саша неуклюже опустилась на колени, нашарила рукой местечко поудобней и с наслаждением привалилась спиной к толстому трухлявому пню. Пройдено совсем немного, но тяжелая ноша уже порядком утомила.

Саша взглянула на небо, пытаясь определить время. Видимо, далеко за полночь: луна миновала зенит, мрак сгустился. Вот и легкий ветерок прошелестел высоко в кронах деревьев — верный предвестник приближающегося рассвета.

Она задремала.

Очнулась, когда в лесу было почти светло. Рядом неподвижно стоял Шагин.

— Ревзин, — глухо сказал он.

— Убит?! — вскричала Саша.

Шагин кивнул.

— Кто убил?

— Не знаю…

Саша поднялась на ноги:

— Идем к нему!

Чекист Григорий Ревзнн лежал ничком, разбросав руки в стороны. Будто очень устал и прилег отдохнуть.

Саша опустилась на колени возле погибшего. Шагин пальцами коснулся бурого пятна на левой лопатке Ревзина.

— Гляди, били в спину, в упор, рубашка обожжена. — Он посмотрел на Сашу. — Тебе не кажется странным? Он же не один был. С товарищем шел. А кто-то подкрадывается сзади, стреляет. И тот, второй, не помешал убийце. Даже не ответил выстрелом на выстрел. Вот как все неправдоподобно.

— Кто шел с Гришей?

— Не знаю. Люди сами разбивались на пары, кто с кем хотел… Ну, это мы выясним!

Шагин перевернул труп на спину, осмотрел карманы одежды Ревзина. Они были пусты. Осторожно поднял твердый от подсыхающей крови подол рубахи убитого. На животе поблескивал засунутый под брючный ремень никелированный кольт.

Коротко вскрикнула Саша. Она показала на ноги Ревзина. Левая лодыжка сильно распухла, была иссиня-черной.

Теперь стало понятно, почему возле убитого валяется длинная палка.

Шагин мысленно нарисовал картину случившегося. Ревзин повредил ногу, стал хромать. Подобрал где-то посох, но все равно двигаться было трудно. Напарник ушел вперед. И тогда к отставшему подкрался враг… Все ясно. Все, кроме одного: как же тот, кто был впереди, не слышал выстрела, не поспешил на выручку товарищу? А может, вернулся, но убийца уже успел скрыться?..

Те же вопросы задавала себе и Саша.

Снова пущен был в дело австрийский штык. Григория Ревзина похоронили.

Шагин сунул кольт под приметный камень, штык забросил в кусты, последний раз огляделся, чтобы лучше запомнить место.